ENG
То, что мы называем «советской фантастикой» - весьма неоднородный слой литературы. Естественно, не собираясь соперничать с маститыми литературоведами, не ставлю целью давать обзор всего наиболее значимого, что было создано советским фантастами со времен «Аэлиты». Тем более что в небольшой статье это вряд ли возможно. Попытаюсь остановиться лишь на некоторых особо значимых произведениях, непосредственно касающихся будущего нашей страны.
Начнем с таких маститых писателей, как братья Стругацкие. А именно, с принадлежащей их перу научно-фантастической повести “Стажеры”. Написана она была в далеком 1962 году. Надо сказать, что в ту пору братья Стругацкие писали без какого-либо диссидентского душка. Были ну просто очень красные писатели. Может быть, даже чуть-чуть слишком.
Но, о чем же идет речь в повести “Стажеры”? Перед нами развертываются мастерски написанные увлекательные картины светлого будущего. Коммунизм в СССР построен, космические корабли летают к другим планетам и т.д. Вообще-то обычный набор представлений о ближайшем будущем в произведениях фантастов тех лет. Пожалуй, и не только фантастов. Спроси меня, в году, эдак, 1970-м, как я представляю себе будущее, так я придумал бы нечто похожее, правда, может быть, отнес бы наступление “светлого завтра” не к началу XXI века, а чуть на более поздний период, но это картины не меняет.
Итак, в СССР коммунизм, межпланетные космические перелеты и пр. А что же в Америке? США, как империалистическая держава, приказали долго жить. Теперь бывший “мировой жандарм” влачит жалкое существование полуколонии СССР. Остатки капиталистического строя в США, правда, сохранились, но, скорее, в каком-то историческо-музейном плане. Чтобы оценить степень “советизации” США, достаточно заметить, что на шахте, где работают американские рабочие, американский директор – пустое место. Над ним стоит наш коммунистический комиссар!
И вот как-то раз играет этот наш комиссар по имени Бэла в шахматы с американским инженером. Причем, не каким-нибудь недобитком, тайком по ночам пишущим на стенах лозунги “Да здравствует рыночная экономика! Вся власть буржуям!”, а вполне прогрессивным, лояльным инженером. А инженер и говорит комиссару: “Мне вас жаль. Вы, с Вашим коммунизмом, обречены”. У комиссара, конечно, “глаза на лоб”. Но, лучше, приведем этот диалог полностью (курсив мой – В.А.).
“Нет,— сказал инженер. - Вы обречены. Посмотрите вокруг, вы сами видите, что вы обречены. — Я? — спросил Бэла.— Или мы?
— Все вы со своим коммунизмом. Нельзя быть идеалистами в нашем мире.
— Ну, это нам двадцать раз говорили за последние сто лет.
— Шах,— сказал инженер.— Вам говорили правильно. Кое-что, конечно, недооценили и потому часто говорили ерунду. Смешно было говорить, что вы уступите военной силе или проиграете экономическое соревнование. Всякое крепкое правительство и всякое достаточно богатое государство в наше время непобедимо в военном и экономическим отношении. Да, да, коммунизм как экономическая система взял верх, это ясно. Где они сейчас, прославленные империи Морганов, Рокфеллеров, Круппов, всяких там Мицуи и Мицубиси? Все лопнули и уже забыты. Остались жалкие огрызки вроде нашей “Спэйс Перл”, солидные предприятия по производству шикарных матрасов узкого потребления, да и те вынуждены прикрываться лозунгами всеобщего благоденствия. Еще раз шах. И несколько миллионов упрямых владельцев отелей, агентов по продаже недвижимости, унылых ремесленников. Все это тоже обречено. Все это держится только на том, что в обеих Америках еще имеют хождение деньги. Но тут вы зашли в тупик. Есть сила, которую даже вам не побороть. Я имею в виду мещанство. Косность маленького человека. Мещан не победить силой, потому что для этого их пришлось бы физически уничтожить. И их не победить идеей, потому что мещанство органически не приемлет никаких идей.
— Вы были когда-нибудь в коммунистических государствах, Сэм? — Был. И видел там мещан.
— Вы правы, Сэм. Они еще есть и у нас. Пока есть, и вы это заметили. Но вы не заметили, что у нас их гораздо меньше, чем у вас, и что у нас они тихие. У нас нет воинствующего мещанина. Пройдет еще поколение-другое, и их не станет совсем.
— Так я беру слона,— сказал инженер. — Попробуйте,— сказал Бэла.
Некоторое время инженер раздумывал, затем взял слона.
— Через два поколения, говорите вы? А может быть, через двести тысяч поколений? Снимите, наконец, розовые очки, Бэла. Вот они вокруг вас, эти маленькие люди. Я не беру авантюристов и сопляков, которые играют в авантюристов. Возьмите таких, как Джошуа, Смит, Блэкуотэр. Таких, кого вы сами называете сознательными или тихими, в зависимости от вашего настроения. У них же так мало желаний, что вы ничего им не можете предложить. А того, чего они хотят, они добьются безо всякого коммунизма. Они станут владельцами трактиров, заведут жену, детей и будут тихо жить в свое удовольствие. Коммунизм, капитализм — какое им до этого дело? Капитализм даже лучше, потому что капитализм благословляет такое бытие. Человек же по натуре скотинка. Дайте ему полную кормушку, не хуже, чем у соседа, дайте ему набить брюшко и дайте ему раз в день посмеяться над каким-нибудь нехитрым представлением. Вы мне сейчас скажете: мы можем предложить ему больше. А зачем ему больше? Он вам ответит: “Не лезьте не в свое дело”. Маленькая равнодушная скотинка.
— Вы клевещете на людей, Сэм. Джошуа и компания кажутся вам скотами только потому, что вы очень много потрудились, чтобы сделать их такими. Кто с пеленок внушал им, что самое главное в жизни — это деньги? Кто учил их завидовать миллионерам, домовладельцам, соседскому бакалейщику? Вы забивали им головы дурацкими фильмами и дурацкими книжками и говорили им, что выше бога не прыгнешь. И вы вдалбливали им, что есть Бог, есть дом и есть бизнес и больше ничего нет на целом свете. Так вы и делаете людей скотами. А человек ведь не скотина, Сэм. Внушите ему с пеленок, что самое важное в жизни — это дружба и знание, что, кроме его колыбельки, есть огромный мир, который ему и его друзьям предстоит освоить,— вот тогда вы получите настоящего человека. Ну вот, теперь я ладью прозевал.
- Можете переходить,— сказал инженер,— Но буду с вами спорить. Может быть, роль воспитания действительно так велика, как вы говорите. Хотя и у вас, при вашем воспитании, при государственной нетерпимости к мещанству, все-таки ухитряются как-то вырастать... как это говорят по-русски... чертополохи. А у нас, при нашем воспитании, ухитряются как-то вырастать те, кого вы называете настоящими людьми. Конечно, мещан у вас гораздо меньше, чем у нас... Шах... Все равно я не знаю, куда вы намерены девать два миллиарда мещан капиталистического мира. У нас их перевоспитывать не собираются. Да, капитализм—труп. По это опасный труп. А вы еще открыли границы. И пока открыты границы, мещанство во всех видах будет течь через эти границы. Как бы вам не захлебнуться в нем...”
И еще один фрагмент из этой же книги, прямо про “перестройку”, Горбачева и Ельцина: “Все это до того омерзительно, что я вообще исключал возможность такого явления… Как это оказалось просто – вернуть вас в первобытное состояние, поставить вас на четвереньки – три года, один честолюбивый маньяк и один провинциальный интриган. И вы согнулись, озверели, потеряли человеческий облик…”
Какой же вывод? Теперь, после поражения социализма в СССР, вполне можно согласиться с мыслью, что воспитание нового человека потребует смены не “двух поколений”, а, возможно, “двухсот тысяч” поколений. И весь этот переходный период в стране должно сохраняться государство диктатуры пролетариата. Конечно, это не означает, в духе идей Игоря Губкина, что люди, при таком социализме, поколениями будут жить хуже, чем при нынешнем строе. Жить хуже, чтобы когда-то, для кого-то построить “светлое завтра”. При построении нормальной плановой экономики, можно добиться весьма быстрого повышения уровня жизни, по сравнению с нынешней Россией. Более того, возможен весьма скорый переход к частичной коммунистической системе распределения. Как известно, состоявшимся в 1961 году XXII съездом КПСС была принята новая редакция программы партии, обещавшая такой переход к 1980 году. Было ли это реально? И как бы выглядело такое коммунистическое общество? Об этом разговор в следующей части.
Владимир Андреев